Свобода

Я влюблён в то независимое существо на заднем плане, наблюдающее за морализмом сознания, мыслями, принципами, идеями и переживаниями. Все человеческие проблемы возникают в контексте этого существа‑свидетеля, которое наблюдает за переживаниями тела, всей панорамой жизни и самим сознанием. Это существо включает в себя всё, о чём мы когда‑либо думали, и всех, кем мы себя считали, но не ограничивается этими мыслями и образами. Когда мы принимаем точку зрения этого свидетеля как свою собственную, то есть когда мы начинаем считать себя этим свидетелем, мы обретаем свободу использовать все доступные «Я», которое наше сознание хранит в разделе «образы» — для того, чтобы в нашей жизни произошло всё, чего мы хотим. И это новое, более широкое понимание того, кем мы являемся, делает нас более творческими и более склонными следовать интуиции в наших действиях.

Этот свидетель спокойно сидит, являясь контекстом, в котором сознание борется и угнетает себя. Основной интерес сознания — контроль, тогда как свидетель больше заинтересован в откровении, чем в контроле. Свидетель присутствует всегда, но когда люди впервые приходят ко мне на терапию, страдая от угнетения собственным сознанием, этот свидетель часто оказывается настолько захваченным сознательной хренью, что погибает и существо, и сознание.

Это существо, свидетель и творец, включающее в себя уникальную личность‑как‑историю‑болезни, действует не так, как среднестатистический Вася. Например, это существо будет вступать в брак только по своему выбору, а не из соображений безопасности. Это существо не стало бы вступать в отношения, основанные на обещании другого человека не ранить его чувства. Это существо — сознание, расширенное до масштабов свидетеля — способно сказать: «Я нахожусь здесь, на этой планете, чтобы получать опыт, и я хочу быть творцом, а не жертвой. Я готов учиться и продолжать учиться. Я готов экспериментировать с жизнью. Меня больше интересуют открытия, чем осторожность. Я могу больше полагаться на свою бдительность, чем на уверенность в своей правоте. Меня больше интересует обучение, чем защита».

На этом уровне сознательности не имеет большого значения, являются ли те социальные устройства, с которыми проводится эксперимент, моногамными, полигамными, коммунистическими, капиталистическими или социалистическими. Не имеет значения, кто сейчас в постели рядом с вами — незнакомец или тот, с кем вы провели почти все ночи за последние десять лет. Любовь — это встреча двух существ. На том уровне бытия, где есть любовь, отношения на одну ночь так же хороши, как и отношения на всю жизнь. Место, где энергия просто играет с нашими телами или где существа, которыми мы являемся, играют друг с другом — прекрасное место, и вы можете отправиться туда с кем угодно и в любое время.

Мои друзья

Я — один из многих. Многие из нас уже знают, что приятнее быть живым, чем правым. Мы теряли рассудок и приходили в себя достаточно много раз, чтобы понять, какова цель. Когда мы в своей лучшей форме, то мы радикалы — мы докапываемся до сути вещей. Мы создаём. Мы говорим правду. Мы отбрасываем разрушающее притворство. У нас есть технология созидания, основанная на отказе от лжи и начале заново, снова и снова. Мы можем учить, подавая пример.

Мы — антидот от яда традиционного образования, которое мы получили. Мы хотим, чтобы все мы были больше похожи на животных. Мы всё ещё злы, но мы уж не так злы, как спокойно выглядящие обманщики, самоконтроль которых подобен бомбе замедленного действия. Мы не так ослеплены гневом, как средний жалкий рационализирующий убогий ублюдок, занятый обычной политикой переживаний. Мы — новые учителя. Мы должны спасти мир. Мы против вежливости как замены истины, потому что такая вежливость убивает. Вежливость и дипломатия принесли больше страданий и смертей, чем все преступления на почве страсти в истории. Нахер вежливость. Нахер дипломатию. Говорите правду.

У меня одна из лучших работ на свете. Предоставленная мне возможность внести свой вклад в жизнь других людей, слушая их борьбу между бытием и сознанием, является великим подарком, потому что она даёт мне возможность практиковать своё собственное постоянное освобождение. Когда я руководствуюсь этим «спасибо, что впустили меня в свою жизнь», я отличный терапевт. Когда я с честью и интересом уделяю кому‑то внимание, мне никогда не приходится думать, что сказать. Что бы ни исходило из меня, это, похоже, исходит не от меня. Это исходит от нас. Когда говорение происходит из слушания, а не наоборот, я освобождаюсь от своего сознания в такой же степени, как и они от своего.

Миссионерство: организующий принцип для вновь спасённых

Неудивительно, что я рекомендую помогать другим людям для того, чтобы самому оставаться пробудившимся. Поскольку запоминание идеи освобождения убивает само освобождение, то для того чтобы продолжать оставаться освобождёнными, вы должны делать что‑то другое вместо того, чтобы запоминать и помнить. Ваше освобождение сохраняется благодаря взаимодействию с другими людьми, заинтересованными в том, чтобы оставаться в контакте со своей фундаментальной природой живых существ, и иметь почётную возможность позволить вам внести свой вклад в их жизнь таким же образом.

Итак, первое, что вам нужно сделать, чтобы сохранить жизнь — это найти «миссионерскую группу», которая занимается освобождением от сознания. Будущее вашей терапии и терапии в целом зависит от сообщества. Сообщество, организованное вокруг людей, помогающих себе и другим освободиться от своего сознания — лучший выбор для вас. Такие группы служат не только их участникам, но и людям, которые вполне могли бы получить от них пользу, но ещё не знают об этом. Я рекомендую выбрать ту ​​группу, в которой люди не слишком торопятся.

Спасение хипстеров: избавление от беспокойства из‑за слишком богатого выбора

Наши времена таковы, что мы все очень заняты. Вышедшие из‑под контроля технологии каждый день создают десятки новых возможностей. Это очень весело, но мы утомляемся, пытаясь испытать всё, потому что всего слишком много, чтобы его можно было испытать.

Мы с вами всегда чего‑то упускаем и сожалеем об этом, и всегда чувствуем, что настоящая жизнь происходит там, где нас нет. Всякий раз, когда мы что‑то делаем, мы упускаем всё остальное. Реклама в нашем сознании постоянно шепчет нам, что нам следует делать в данный момент: смотреть телевизор, играть на гитаре, ходить куда‑нибудь поесть, играть в видеоигры, сидеть на крыльце, сидеть на террасе, есть, пить алкоголь, курить травку, видеться с кем‑то, играть в гольф, бегать, работать и т.д. Этот шёпот выводящей нас из себя добросовестности звучит день и ночь. Он говорит: «Пока вы делаете что‑то, вы упускаете всё остальное». Как среди всей этой болтовни можно успокоиться и воссоединиться с бытием?

Я постоянно беспокоюсь, что пропущу какие‑то книги или фильмы — или уже пропустил, или могу пропустить, или не должен пропустить. Сколько ещё остаётся того, что я должен познать? Это сбивает с толку. Я жадный, я истерически жадный, я так нетерпелив, что я вообще почти не тут. Того, что стоит узнать, намного больше, чем в принципе можно узнать.

Для нас доступно больше накопленных творческих продуктов других людей, чем мы вообще сможем когда‑либо использовать. Нет смысла пытаться использовать все возможности изучить что‑то или заниматься всеми интересующими нас видами деятельности. Мы замираем от попыток не умереть слишком многими способами. Мы должны отказаться от возможностей будущего, а также от воспоминаний из прошлого. Мы выгораем, цепляясь за возможности будущего, точно так же, как мы умертвляем себя, пытаясь сохранить образы и ценности прошлого и жить в соответствии с ними. Для того чтобы не дать умереть будущему, мы работаем настолько же истерично, как и для того, чтобы не дать умереть прошлому.

Мы парализованы в момент выбора: мы не можем сказать «да» из‑за того, что нам при этом надо сказать все необходимые для этого «нет». Мы не можем ориентироваться в жизни без мечтаний, но душим в себе жизнь, когда оказываемся в их ловушке.

Мы даже мечтаем о том, чего никогда не было, но могло бы быть, а затем сравниваем свою жизнь с этими идеализированными мечтами. Нам нужны мечты, чтобы снабдить себя идеями для действий, но мы остаёмся парализованными в бездействии. С одной стороны, мы время от времени обретаем немного покоя, когда сбегаем от постоянной оценки нашего сознания, а с другой, нам нужна эта постоянная переоценка, чтобы преуспеть в мире и получить то, что мы хотим. Затем, когда мы что‑то создаём, оно никогда не соответствует мечте, из которой оно появилось. Будда был прав: страдание заложено в нас. Если мы не избавимся от сильной привязанности к слишком большому количеству ожиданий, нас будет продолжать контролировать тревога множественного выбора — мы будем сходить с ума от слишком большого количества вариантов. Это затор из мечтаний. Мы цепенеем от возможностей. Каждый раз, когда вы решаете сказать «да» чему‑то одному, вы должны одновременно решить сказать «нет» сорока другим вещам. Необходимость сказать «нет» сорока возможностям просто для того, чтобы сказать «да» одной, ощущается как заноза в заднице.

Как мы попали в этот затор из мечтаний? Имеет ли он какое‑то отношение к реальности? Как мы ушли так далеко от необходимого, что полностью потерялись в болтовне сознания? Сопротивление ограничению будущего через обязательства — приверженность одному проекту или отношениям с одним человеком при исключении других — является болезнью нашего времени. Сознание хочет либо уверенности в своей собственной традиции, либо надежд на безграничные достижения в будущем. Таким образом, сознание накладывает ограничения и в то же время ненавидит ограничения. Мы подрываемся на собственных петардах. Мы будем прокляты, если сделаем, и прокляты, если не сделаем: мы навсегда пойманы в ловушку наших попыток воскресить прошлое или оживить новое будущее, исключающее другие варианты.

Как нам спастись? Мы должны признать внутреннюю природу наших страданий — приняв как голос, который говорит нам, что мы делаем недостаточно, так и факт того, что мы никогда не сможем сделать всё, что хотим — и действовать в любом случае. Мы должны принять и подтвердить принесение альтернатив в жертву и выдержать боль. Коротких путей нет.

Как я уже упоминал ранее, когда мы, люди, придумали идею вывоза мусора, то это спасло больше жизней, чем что‑либо ещё в истории медицины. Сегодня мы можем сделать то же самое с мусором сознания. Ожидания, планы и надежды на будущее по‑прежнему будут существовать, но вместо того, чтобы погрязнуть в них, мы можем сосредоточиться на выборе всего нескольких и отказе от остальных, а затем действовать только в соответствии с тем, что мы выбрали. Хорошая новость заключается в том, что когда мы выбираем, действуем и позволяем себе быть собой, ноющий голос бесконечного выбора затихает. Он всё ещё может существовать, но его власть над нами умирает. Нам нужно знать, как отпустить все хорошие и плохие образы, будь они из прошлого или из будущего. И нам нужно позволить умереть всем хорошим и плохим чувствам, связанным с этими образами. Пусть умрёт не только гнев, обида и плохие чувства, но пусть умрёт и любовь. Когда любовь или ненависть умирает, любовь может родиться снова. Это особенно хорошая новость — и, возможно, именно об этом говорил Иисус. Вероятно, в этом и смысл Воскресения Христова: любовь умирает, чтобы родиться заново. Когда мы позволяем умереть нашим привязанностям к воспоминаниям, ожиданиям, моральным императивам, суждениям, сравнениям, представлениям о себе, убеждениям о том, как должны вести себя другие, идеалам и даже романам, мы освобождаем себе пространство, в котором может возродиться любовь. Любовь — это быть широко открытым для настоящего, не заблокированного ностальгией по каким‑то воспоминаниям из прошлого или предвкушением какой‑то новой любви в будущем. Любовь к другому человеку происходит только в данный момент. Любовь — это когда никогда не приходится ничего говорить.

Как можно умереть от всех этих эмоциональных привязанностей сознания? Чтобы остаться в живых, нам нужно всегда отделяться от своих концепций; особенно от наших представлений о том, как всё устроено, кто мы и как нам следует себя вести.

Как всё устроено

Никто из нас никогда по‑настоящему не задумывался о том, как всё устроено. У меня есть своё мнение о том, «как всё устроено». У вас есть своё мнение о том, «как всё устроено». В случае возникновения разногласий нам приходится полагаться на какого‑то другого чокнутого, подобного нам (на друга, терапевта или судью), с ещё одним взглядом на то, «как всё устроено», который будет арбитром для нас. И не случайно слово «арбитраж» происходит от того же латинского слова arbiter, что и английское слово arbitrary («произвольно»). Правда в том, что никто из нас никогда не знает, как всё устроено. Мы просто соглашаемся иметь общие убеждения, которые позволяют всему хоть как‑то работать. Удивительно, что мы настолько хорошо копируем взгляды друг друга, что можем вести настолько организованную жизнь. Также довольно удивительно, насколько некоторые группы нас готовы до победного конца защищать свои интерпретации от интерпретаций других групп или наказывать «неправильные» интерпретации внутри наших собственных групп. Это удивительно, потому что на самом деле невозможно определить, реальна ли сама реальность или нет. Но как бы это ни было, всё это создаётся отдельными друг от друга существами, которые затем собираются вместе и договариваются, как это назвать. Если предположить, что зрение, слух, обоняние и т.д. — это химические реакции организмов, то каждый отдельный организм, как я утверждал в первой главе, является творцом мира. Нам нужно проверить, согласуются ли наши творения друг с другом, проведя множество перекрёстных проверок по мере нашего взросления. Но даже тогда, даже на уровне чистого восприятия, люди с трудом приходят к согласию о том, что такое мир на самом деле и каков он. Наука — это формальная попытка договориться о критериях, которые мы готовы принять в качестве основы соглашения, до заключения каких‑либо соглашений. В этом смысле законы и общепринятые предположения науки подобны законам и общепринятым предположениям Конституции США. Мы, люди, потратили много времени и энергии за последние несколько тысяч лет, пытаясь добиться ясности в наших соглашениях о восприятии и о ценности.

Люди убивают друг друга каждую минуту из‑за разногласий о том, что всё это значит. Решение, вероятно, никогда не будет заключаться в достижении единых для всех верований. Вместо того, чтобы стремиться к общности взглядов, нам нужно работать над общим принятием принципа разнообразия. Нам нужны разнообразные способы взглянуть на то, как всё устроено, потому что в конечном итоге у нас будет больше шансов на взаимную поддержку, если у нас будет множество взглядов на вещи. Это может показаться менее безопасным, чем если бы все согласились с тем, что является истинным, но чувство безопасности — это всего лишь чувство, а не что‑то реальное. Менее безопасный способ зачастую оказывается более надёжным. Если в садах иллюзий о том, «как всё устроено», не сохранится достаточно разнообразия, то какая‑то разновидность оруэловского тоталитаризма 1984 года станет реальностью. Этот сценарий немногим лучше более трагичных вариантов, в которых мы будем застрелены или отравлены ядом. Я думаю, что лучшим решением является коллективное принятие различных иллюзий с менее убийственной защитой убеждений.

Убеждения о том, кто мы

Чтобы стать пригодными для такого сообщества, принимающего многовариантных чудаков, нам нужно сначала разрушить наши представления о себе. То, кем мы обычно себя считаем, — это наша «репутация перед самим собой». Мы считаем себя памятью о наших прошлых действиях, отношениях и запомнившихся данных. Мы не такие, но для того, чтобы обнаружить это, требуется много обучения и энергии, точно так же, как когда‑то нам потребовалось много энергии и обучения для того, чтобы построить эту картину для себя. Энергия, необходимая для того, чтобы быть теми, кем мы являемся на самом деле — полноценными личностями — поступает от сжигания всей той собачьей чуши, из которой вы построили своё сознание. К счастью, поскольку сознание человека является постоянным генератором собачьей чуши, запас топлива практически неограничен.

Когда мы пытаемся защитить и сохранить свой образ самих себя, то большую часть времени мы тратим на беспокойство. Когда мы пытаемся улучшить свой имидж, большую часть времени мы проводим в фантазиях. Многие из нас доходят до того, что единственным выбором остаётся выбор между беспокойством и фантазиями. Вы сходите с ума, когда у вас не остаётся вариантов кроме беспокойства и фантазий.

Вилли Ломан из пьесы «Смерть коммивояжёра», совершивший самоубийство в качестве последней попытки соответствовать собственному представлению о себе, является хорошим примером отчаяния, вызванного постепенной потерей себя в фантазиях из‑за беспокойства и изоляции себя от ощущений. Чтобы выжить в здравом уме и не покончить с собой, мы должны научиться теряться в чём‑то другом. Это другое — ощущения. Нам нужно погрузиться в ощущения и увлечься просто самой жизнью, движением и выполнением физических действий в этом мире.

Деятельность в одном измерении континуума осознания позволяет отдыхать в других. То измерение континуума осознания, в котором обитают беспокойство и фантазии, называется сознанием. Два других измерения осознания, о которых я упомянул ранее — это, соответственно, «то, что вы замечаете в своём теле прямо сейчас» и «то, что вы замечаете прямо сейчас вне своего тела». Эти два других аспекта можно отнести к категории «все переживания настоящего времени». Хорошая жизнь — это способность играть во всех областях континуума осознания с полной концентрацией и чередовать области, на которые вы направляете своё внимание по своему желанию. Например, игра в гольф даёт некоторым беспокойным людям шанс потеряться в чём‑то другом кроме беспокойства. Им не поможет, если они начнут беспокоиться об игре в гольф, но очень поможет, если вместо беспокойства они погрузятся в игру.

Основной целью любой стоящей психотерапии является попытка заново пробудить эту способность теряться в ощущениях путём пробуждения внимания. Первое, на что следует обратить внимание — это тот факт, что беспокойство и фантазии, два близнеца, захватили всё ваше внимание. Второе, на что следует обратить внимание — это тот факт, что у вас остаётся ещё что‑то, когда вы не беспокоитесь и не фантазируете.

Вместе с беспокойством приходит «плохое самочувствие». Некоторые люди обладают талантом осознавать, когда им плохо. Намеренное ухудшение своего самочувствия, замалчивание плохого самочувствия и углубление своего уныния в целях наблюдения за тем, как вы это делаете, могут привести к тому, что вы научитесь любить хандру. Если же вы позволите себе чувствовать себя плохо, то вы сможете преодолеть это, особенно если в то же время вы раскроете некоторые свои секреты. Если вы беспокоитесь, что свекровь узнает, что вы курите травку — расскажите ей. У вас больше не будет этого беспокойства, вы почувствуете себя лучше, у вас появятся новые проблемы, и вы, возможно, обнаружите, что разрешено больше, чем вы когда‑либо могли себе представить.

Иногда определённый тип глубоких размышлений приносит удовольствие, похожее на слушание глубокой басовой ноты. Когда вы действительно погружаетесь в хандру, вы начинаете чувствовать себя хорошо. Когда вы перестаёте сопротивляться беспокойству, беспокойство перестанет беспокоить вас настолько сильно, а готовность позволить этому случиться в конечном итоге разрушает хандру. Всё идёт своим чередом. Возможность вернуться из хандры и снова начать действовать в мире возникает естественным образом.

Впадать в депрессию нормально, ожидаемо и, возможно, полезно. До того, как социальных работников и психотерапевтов стало слишком много, все ожидали, что время от времени они будут хандрить. Они также рассчитывали справляться с этим, время от времени проявлять творческий подход и обновляться, а также теряться в том, что они делают. Регулярное чередование объектов нашего фокуса полезно для нашего здоровья. Способность погружаться в уныние, в фантазии или находиться в мире настолько, что можно забыть свои представления о том, кто мы есть — это великая сила.

Кто же теряется в те моменты, в которые мы, кажется, настолько поглощены, что забываем обо всём остальном? На самом деле, теряется не кто, а что. То, что теряется — это голос за кадром, который мы называем собой. Мы «теряемся» в какой‑то умственной деятельности или задаче в мире и тем самым создаём возможность обнаружить то «я», которое осталось, когда это ложное «я» исчезло. Мы узнаём, кто мы есть на самом деле, когда теряем «себя» посредством концентрации.

Мне важно сказать об этом две вещи: во‑первых, жизненно важно, чтобы вы научились теряться как в переживаниях, так и в своём сознании, но не навсегда, а так, чтобы у вас оставался путь к отступлению от одного к другому. Во‑вторых, когда вы теряетесь в том, на чём концентрируетесь, «вы», которое теряется из виду, — это не то, кем вы являетесь. Вы являетесь тем существом, которое «потеряло собственное я» — по крайней мере, пока не заметите, что потеряли себя. Вы и есть концентрация. Мы — существа без какой‑либо идентичности, внутри которых обитают и сознание, и воспринимающий наблюдатель, и тот, кто реагирует на переживания. Мы — это пространство, в котором происходят два вида игры: переживания и фантазии о переживаниях. Мы не являемся нашими переживаниями и не являемся нашими фантазиями о наших переживаниях — прошлых, настоящих или будущих. Мы — театр, в котором всё это происходит.

На самом деле мы примерно такие же, как и все остальные живые существа: фантастическая электробиохимическая машина, постоянно создающая реальность самим своим существованием.

Чтобы быть полностью живыми, мы должны постоянно избавляться от привязанности к концепциям прошлого и будущего. Самая большая и важная концепция, от которой нужно отказаться в первую очередь в пользу творческого подхода — это идея о том, кто мы такие.

Один из способов избавиться от привязанности к тому, кем мы себя считаем — это встретиться лицом к лицу со смертью. Михаэль Циммерман, современный философ‑экзистенциалист, пишущий о Хайдеггере, объясняет, что спасти себя от собственного эго нам позволяет осознание нашей собственной смерти:

«Открытие конечности меня разрывает сковывающие узы, привязывающие меня к прошлому, и освобождает меня для будущего. Если я признаю то, что смерть всегда возможна, то самодовольство эгоизма исчезнет. Поскольку я здесь ненадолго, нет лучшего времени, чем настоящее, для выбора моих собственных ограниченных возможностей. Слишком часто я предполагаю, что мой «момент истины» находится в будущем и оправдывает бездействие моего существования.^[1]

Психотерапия действует как сообщение о скорой смерти: как будто доктор сказал вам, что вам осталось жить всего шесть месяцев. Послание таково: «Вы не будете жить вечно, и вы не сможете сделать большую часть того, что хотите, прежде чем умрёте, и в любом случае вы чертовски мало что контролируете». Если клиент поймёт это сообщение, это может значительно сократить время, необходимое для проведения психотерапии.

«Признание поражения», которое приходит с принятием собственной смерти и тщетностью попыток доказать свою ценность, даёт свободу. Цель психотерапии — помочь стать свободными и творческими. Свободно функционирующее, творческое существо — это существо, которое «разрывает сковывающие узы, привязывающие к прошлому». Когда разум обнаруживает, что прошлое мертво и, более того, что всё умирает, то энергия в конечном итоге высвобождается для какого‑то проекта, направленного на будущее. Но этой высвободившейся энергии недостаёт прежней энергичности и отчаяния эго, пытающегося выжить.

Убеждения о том, как мы должны вести себя

Все убеждения о том, как нам следует себя вести — чушь собачья. У нас нет возможности поступать правильно. Мысль о том, что мы поступаем правильно, является частью иллюзии контроля над ситуацией. Когда вы веруете в свои собственные суждения, вы веруете в собственного судью. Вы начинаете верить, что ваш судья — это тот, кем вы являетесь. Католическое церковноприходское образование — идеальная модель обучения детей тому, что их суперэго — это они сами. Инвестиции в эту веру являются противоположностью здорового образа жизни. Лечение католицизма — одна из самых сложных проблем, с которой я сталкиваюсь как психотерапевт. Если я укажу это в отчёте для страховой в качестве диагноза, то страховая компания не оплатит мои услуги, поэтому я использую терминологию из другой модели: «тревожный невроз». Один из худших и наиболее устойчивых штаммов тревожного невроза прививается католической церковью, потому что она учит маленьких детей, что самое главное в жизни — поступать правильно. Почти вся Южная Америка представляет собой образцовое болото католицизма. Католическая церковь — отнюдь не единственный источник этого учения, просто она в этом особенно хороша. Но мы все страдаем от этой «католической» болезни, хоть и в разной степени.

Понимание того, что невозможно поступать правильно — большая веха на пути взросления. Не существует правильного способа поведения. Невозможно узнать, что вы поступили правильно. Невозможно узнать, правильно ли то, что вы планируете сделать. Если вы сделали аборт, было ли это правильно? Если бы у вас родился ребёнок, было бы это правильно? Вы делаете то, что делаете. Вы сделали то, что сделали. Не стоит тратить много времени на размышления о том, что правильно, а что нет.

Где найти людей, заинтересованных в правде

Когда мы посвящаем себя чему‑то помимо борьбы за праведность, мы становимся миссионерами освобождения. Возвращаясь к моей исходной мысли: нам нужно найти миссионерскую группу людей, которые работают над спасением людей от их убеждений. Присоединяясь к такой группе для того, чтобы помогать спасать других от их сознания, мы можем время от времени спасаться и от своего собственного.

Одним из преимуществ наличия сознания является наличие такого феномена: как только вы знаете, что ищете, оно начинает проявляться. Эти люди повсюду, и те, кого вы найдёте, вероятно, будут отличаться от тех, кого я упоминаю, но некоторых я всё равно упомяну.

Landmark Education

Тренинги, которые компания «Вернер Эрхард и партнёры» проводила на протяжении многих лет, проводятся до сих пор. Эти тренинги включают в себя беседы и жизненные проекты, в которых раскрываются детали технологии творения. Эти люди работают над интеграцией восточного и западного образа жизни, действуя в рамках идеи о том, что люди могут научиться увлекаться и с удовольствием играть со своей жизнью вместо того, чтобы пытаться быть хорошими детьми, завоевать расположение и заставить кого‑то позаботиться о них в обмен на хорошее поведение. Некоторые из «последователей» этой группы являются «истинно верующими» и поэтому каждый из них — тупое трепло, но идеальной группы вам всё равно не найти. Мы все всё ещё работаем над чем‑то, о чём не знаем всего.

Трансцедентальная медитация

Участники организации ТМ обучают прекрасной системе настолько глубокого успокоения, что восприятие рождается заново. Многие из них слишком святы и чисты, и они ни черта не знают о том, как обращаться с гневом как с выразительным средством, но ТМ — отличная практика, которую стоит изучить. Миссия этих людей — помочь каждому вновь войти в контакт с источником подпитывания своего бытия.

Семинары Радикальной Честности

Я и мои друзья и коллеги проводим восьмидневный семинар под названием «Курс честности». Здесь вы можете найти поддержку в том, чтобы говорить правду. Весь семинар включает восемь с половиной дней домашней работы и последующих групповых встреч. Если хотите узнать подробности, позвоните или напишите. Наш веб‑сайт — www.radicalhonesty.com.

Поддержите тех, кто уже поддерживает вас

Дайте почитать эту книгу своему терапевту. Дайте почитать эту книгу своему супругу или супруге. Дайте почитать эту книгу своим друзьям. Дайте почитать эту книгу членам любой группы, в которой вы сейчас состоите. Создайте свою собственную группу, в которой говорят правду. Как только вы начнёте, напишите нам, и мы посмотрим, чем можем помочь. Ваша настоящая поддержка — там, где говорят правду.

---

1. Zimmermann, Michael E. (1981). Eclipse of the Self. Athens, London: Ohio University Press. (Перевод выполнен заново по тексту автора — прим. пер.) ↩︎