Введение
Мне шестьдесят четыре года. Я работал психотерапевтом в Вашингтоне последние 30 лет. Люди приходят в мой офис и платят мне деньги за то, что я уделяю им внимание и по возможности помогаю им. Я достиг неплохих результатов в навыках помощи людям находить способы, позволяющие заставить их жизнь работать. И вот что я выяснил:
Мы все врём как черти. Это изнашивает нас. Это — основной источник всего человеческого стресса. Ложь убивает людей.
Наиболее смертоносный вид лжи — это сокрытие, или утаивание информации от того, на кого она, по нашему мнению, может повлиять. Тяжелейшие формы психических заболеваний являются результатом этой формы лжи. Психическое исцеление возможно только вместе со свободой, которая приходит вместе с отказом от скрытности. Хранение секретов и сокрытие их от других людей — ловушка.
Подростки тратят большую часть своего времени на эту игру в прятки. Чем лучше вы освоили игру в прятки в подростковом возрасте, тем сложнее вам будет вырасти. «Важные» секреты и всё связанное с ними планирование и обдумывание — чушь собачья.
Наше сознание — темница со стенами из собачьей чуши. Эта книга расскажет, как темница сознания возводится и как из неё сбежать. Эта книга — руководство по свободе. Утаивание от окружающих, отказ рассказывать им то, что мы думаем и чувствуем, держит нас заключёнными в темнице. Чем дольше мы остаёмся в заключении, тем быстрее мы слабеем. Либо мы сбегаем — либо погибаем. Научиться говорить правду — способ выбраться.
Мои клиенты — это в основном люди от 20 до 65 лет, испытывающие депрессию, тревогу, злость, выгорание или комбинацию перечисленного. Я работаю с госслужащими, адвокатами, бизнесменами, профессионалами медиа и другими великовозрастными подростками с бесконечно критичным сознанием, которые не могут перестать осуждать и критиковать себя и прекратить поучать других. Я работаю над облегчением их страданий, в основном страданий из‑за омертвения. Омертвение — это форма страданий малой интенсивности. Оно является результатом непрерывного пребывания настороже перед лицом воображаемых бóльших опасностей. Эти большие опасности, которые мы представляем себе, основаны на воспоминаниях о том, как нам было больно когда‑то. Многие из нас ещё детьми усвоили, что быть живым плохо и из‑за этого можно пострадать, так что мы умертвили себя: отчасти защищаясь от взрослых, отчасти — назло им. Умертвление себя было для нас способом скрыть то, что мы были живы неправильным способом, так что всё, что нам оставалось — держать это в секрете.
Путь, который мы должны пройти для того, чтобы справиться с этим омертвением, изначально ведёт нас к бóльшим страданиям. Например, если вы долгое время оставались умертвлённым для того, чтобы не испытывать злость, то когда вы разозлитесь, вы почувствуете себя хуже, чем когда вы были умертвлены. Но только ваша готовность почувствовать себя хуже позволит вам почувствовать себя лучше. Попытки тщательно охранять себя и избегать дальнейшей боли, стыда и сложностей нормальны.
Нормальность — это ключ к избеганию перемен и продолжению страданий. Люди, которые хотят быть нормальными, обычно горды этим и являются жертвами идеалов нормальности: страдающей от смерти, имеющей дело со смертью нормальностью. Зигмунд Фрейд сказал как‑то, что психоанализ должен помочь людям перейти от интенсивных страданий к обычному несчастью. Я не думаю, что мы должны удовлетвориться этим. Я помогаю людям сфокусировать своё внимание и мобилизовать свою смелость для путешествия к ранее избегаемым страданиям, и далее — к по‑настоящему ненормальной жизни. Встреча лицом к лицу с тем, что избегалось ранее, приводит к интенсивным эмоциям и затем к прорыву к переполняющему творчеству. Это переполняющее творчество является источником энергии для изменения и преобразования наших жизней.
Моя работа похожа на работу жестянщика, выправляющего погнутое крыло. Для него не имеет значения то, когда, как и особенно почему произошла авария, в которой крыло погнулось. Он заинтересован только в результатах. Он будет стучать по крылу снаружи резиновым молотком, постукивать изнутри сферическим молотком, просверлит отверстие, приварит штырь и попробует потянуть за него или стукнуть камнем. Когда (и если) крыло выправится, он вышкурит его, покрасит и отдаст на сборку. Если оно не выправится, жестянщик заменит его на новое. Он прагматичен, опытен и уверен в существенной гибкости материала, с которым он работает. Пристальное внимание к деталям и эксперименты с каждой новой вмятиной приводят к неизменному результату.
Я работаю над индивидуальным, самостоятельно созданным страданием с людьми, которые ответственны за то, что продолжают создавать свои страдания. Подобно жестянщику и владельцу машины, мы концентрируемся на состоянии автомобиля и результатах, которые мы хотим получить; нам необязательно выяснять, как произошло повреждение, и мы судим об успешности наших усилий по тому, насколько мы достигли ожидаемого результата.
Я работаю в основном с совершенно обычными невротиками: средними, в целом здоровыми людьми, которые находятся в тревоге, депрессии или и в том, и в другом одновременно. Часто эти общие состояния — тревога и депрессия — сопровождаются соматическими нарушениями и болезнями, вроде сыпи, язв, болей в пояснице, спазмов кишечника, аллергий, повышенного артериального давления и бессонницы; или же повторяющимися проблемами в отношениях, на работе или в семье. Когда терапия помогает, соматические заболевания проходят или их интенсивность уменьшается; тревога и депрессия перестают являться устойчивыми состояниями; и люди берут на себя ответственность за то, чтобы содержать в порядке свои отношения, профессиональную жизнь и творческие способности. Взятие на себя ответственности означает, что люди больше не обвиняют внешние обстоятельства, других людей или события прошлого в сложностях своей жизни.
И телесные болезни, и устойчивые нежелательные эмоциональные состояния проходят из‑за произошедшего обучения, и это обучение всегда включает в себя отказ от требования ко всему миру, включая требующего, быть не таким, каким он является. Терапия заканчивается, когда человек перестаёт непрерывно требовать от окружающих стать другими, прощает своих родителей и прочих бывших близких, восстанавливает силы для того, чтобы заставить свою жизнь работать как надо и берёт на себя ответственность за это.
Психотерапия не всегда помогает. По моим данным, примерно в трети случаев результаты хорошие либо адекватные, в трети случаев клиентам удаётся произвести несколько недоделанных изменений, и как минимум ещё треть посещающих меня не получают от терапии ничего, что заслуживало бы хоть какого‑то упоминания. Очень немногим людям терапия приносит вред, потому что нанести его так же сложно, как и оказать помощь. Я видел много неудач и много успехов. Эта книга — попытка рассказать о том, что помогает (когда оно помогает). Когда терапия помогает, результатом является ощущение благополучия, полной жизни и собственной целостности. Эта книга рассказывает, как туда попасть.
Откуда появляется стресс?
Люди говорят, что современная жизнь полна стресса. Однако стресс характеризует не жизнь или времена, а людей. Стресс не приходит из окружения, он приходит из сознания того, кто испытывает стресс. Мы делаем некоторые предположения о мире и привязываемся к этим предположениям. Мы страдаем от обдумывания. Мы потратили слишком много сил на формирование нашего представления о том, как устроен мир, чтобы отказаться от него. Как игроки в покер, которые уже проиграли слишком много, мы отчаянно удваиваем ставки в надежде заставить судьбу дать нам хорошие карты. Мы думаем о разных вещах слишком много и слишком серьёзно, и наши страдания усиливаются от попыток заставить мир соответствовать нашему ходу мыслей. Мы жалуемся на то, что мир не в состоянии соответствовать нашим ожиданиям. Мы думаем о том, как жизнь не оправдывает усилий, и как она должна, и как всё тухло из‑за того, что это не так, и что мы должны исправить это. Многие люди буквально доводят себя до смерти этими мыслями.
Для того, чтобы выживать, нам надо применять знания, полученные из опыта. Но настолько же верно и то, что для того, чтобы развиваться — для того, чтобы выжить — нам надо непрерывно избавляться от того, что мы изучили ранее. Если мы каким‑то образом не спасёмся от наших представлений о жизни, они поглотят нас. Спасение включает в себя распознавание того, что предположения, за которые мы так упрямо держимся как за непреложные истины, на самом деле являются нашими решениями о том, что на самом деле должно быть истинным, которые мы приняли, основываясь на прошлом опыте.
Правда меняется
Из‑за того, что мы потеряны в своём собственном сознании, мы не можем распознать изменившуюся правду. Когда правда меняется и нам не удаётся понять, что теперь истинно, то, цепляясь за представления о том, что было правдой ранее, мы становимся лжецами, совершающими суицид. Если в 8 вечера я злюсь на тебя и говорю тебе об этом, и завожусь, и ты тоже злишься на меня, и мы говорим об этом, и мы концентрируемся на разговоре и на возможности справиться с нашей злостью, то у нас есть неплохие шансы посмеяться и выпить что‑нибудь и больше не испытывать злость где‑то в 8:45. То, что я ненавидел твой характер в 8:00 — правда. Это перестало быть правдой где‑то между 8:20 и 8:45. Однако люди, живущие в соответствии с принципами вроде «я ненавидел тебя тогда, и на это были причины, так что я всё ещё ненавижу тебя» не могут справляться с таким. Это оправданно, но глупо. Я видел многих оправданно глупых людей в свой жизни.
Жизнь продолжается, и правда изменяется; это неотъемлемая часть жизни. То, что когда‑то было истиной, часто перестаёт ей быть спустя совсем немного времени. Вчерашняя правда — сегодняшняя чушь собачья. Даже вчерашнее освобождающее озарение — сегодняшняя темница застывшего объяснения.
Роли и правила — тоже просто размышления, и многим, превратившим их в принципы, сложно справиться с ними, избавиться от них или позволить им измениться. Люди душат жизнь в себе, привязывая себя к выбранному «образу себя» — произвольно выбранному «образу себя». Многие взрослые пребывают в вечном подростковом возрасте, помещая себя в защитное заточение из ограниченного набора ролей и правил. Такая защита убивает. Согласно исследованию, проведённому Центром Контроля Заболеваний в Атланте, 53% людей, умерших до 65 лет, скончались «по причинам, имеющим прямое отношение к образу жизни».[1] Половина людей, умерших ранее ожидаемого возраста, убили себя тем, как именно они жили. Я говорю, что они убили себя, компенсируя голод, который они испытывают, будучи лишёнными питания обычными переживаниями. Они курят, пьют, принимают наркотики, едят жирное мясо, смотрят телевизор и не занимаются спортом. Они упорно работают для того, чтобы выжить и позаботиться о себе и своих семьях. Они пробуют хорошо проводить время и делают всё, что могут. Они постоянно делают всё, что могут и не считают результат достаточно хорошим. Они убивают себя теми же самыми социально приемлемыми ядами, которые используют все их друзья. Они все в какой‑то момент были очень даже в контакте с жизнью, но потом всё больше и больше терялись в собственном сознании. Им не хватает чего‑то, к чему они могли бы вернуться в какой‑то мере. Они знают, что обновлённая любовь к жизни имеет отношение с побегу из собственного сознания и из условий жизни, созданных их сознанием, но просто не могут этого сделать. Морализм, болезнь жизни внутри сознания без освобождения, убивает их. Они умирают, будто пойманные в ловушку какой‑то кантри‑песни, делая всё возможное и пытаясь получить немного удовольствия, но никогда не делают достаточно, чтобы удовлетворить кого‑либо, особенно самих себя, и никогда не получают достаточно удовольствия, чтобы компенсировать усилия.
Свобода от такой «жизни» является психологическим достижением. Свобода, достигнутая людьми, которые вышли за рамки ограничений своего детства — это свобода от их собственного сознания. Свобода от собственного сознания — это свобода создавать. Но для того, чтобы иметь право голоса по вопросу создания жизни, вы должны хотеть говорить правду. Когда мы говорим правду, мы освобождаемся от заключения в собственном сознании.
Альтернатива свободы — жизнь по программе, навязанной готовыми внутренними моральными решениями. Такая жизнь — постепенное удушение, которое делает нас одновременно более мёртвыми и более отчаявшимися.
Созидание — использование сознания вместо того, чтобы быть использованным сознанием — является лекарством от всех связанных со стрессом расстройств. Готовность говорить правду для того, чтобы освободиться от вашего тайно оценивающего, хранящего тайны сознания создаёт возможность использования собственного разума для построения будущего в качестве творца, а не жертвы.
Чушь собачья
Чушь собачья — исключительно научный термин, используемый в этой книге. Я позаимствовал его у Фрица Перлза, отца гештальт‑терапии. Построенные на прошлом опыте абстракции, принимаемые за опыт настоящего — основная дезориентирующая ошибка обыкновенного невротика. «Я с тобой уже 20 лет — должно быть очевидно, что я люблю тебя». Доказательства из прошлого ничего не доказывают относительно нынешнего опыта. Мы, невротики — люди, создающие серьёзные обобщения для покрытия больших периодов времени. Мы говорим вещи вроде «Ты всегда…» и «Ты никогда….». Мы относим всю нашу силу к обстоятельствам и говорим вещи вроде «Это делает меня….». Когда мы говорим такие вещи, мы обычно не представляем себе, что мы живём в созданном нами воображаемом мире. Фриц Перлз ввёл три термина для обозначения различных уровней отравляющего приписывания смыслов: мышиная возня, чушь собачья и бред сивой кобылы. Мышиная возня — это обычное приветствие, которое не означает того, что содержится в нём, вроде «Привет, как дела?» — «Хорошо, как ты?». Чушь собачья — это обычный разговор, в котором люди просто тратят время на ничего не значащие абстракции и генерализации. Бред сивой кобылы — это любое обсуждение теории гештальта или радикальной честности.
Я сознательно использую лексику вроде «чушь» и «бред» для уничижительной оценки самого оценивания. Я хочу, чтобы люди хотя бы рассматривали вероятность того, что их наиболее значимые ценности могут быть не такими значимыми. Я хочу, чтобы люди сомневались в собственной уверенности. (Как сказал Ницше: «Не сомнение, а несомненность есть то, что сводит с ума». [2]) Так что для простоты я буду использовать термин «чушь собачья» как общее слово для всех наделённых ценностью абстракций или обобщений запомнившегося опыта.
Чушь собачья — это любая основанная на опыте абстракция, которую ваше сознание создаёт и наделяет ценностью. «Ты не любишь меня», или «Эти люди злые», или «Это уродливо (красиво, хорошо, плохо, важно и т.д.)» — примеры интерпретаций реальности. Чушь собачья — это коммерческое предложение об интерпретации реальности, которое идёт в комплекте с любой интерпретацией реальности. Любые интерпретации реальности — чушь собачья. Свобода — это неподчинение своей собственной собачьей чуши.
Мы очень сильно верим в наши интерпретации реальности, и мы хотим, чтобы окружающие нас люди присоединились к нам в этом интерпретировании для того, чтобы почувствовать себя увереннее. Мы верим, что наши интерпретации являются реальностью, и если мы соберём достаточно голосов, то докажем это.
Немногие из нас иногда сбегают из этой темницы сознания, построенной из собачьей чуши. Почти все мы умираем в этой темнице. У всех нас есть потрясающая способность выбираться из темницы нашего собственного сознания снова и снова. Для того, чтобы сделать на этом пути первый шаг, надо подвергнуть сомнению наше сознание. Человеческое сознание превращает правду в чушь собачью точно так же, как человеческое тело превращает еду в экскременты. Наше сознание в этом смысле очень похоже на нашу пищеварительную систему и работает похожим образом. Сознание предназначено для того, чтобы взять хорошую питательную правду, усвоить из неё всё что получится и превратить остальное в чушь. К сожалению, сознание не выводит отходы своей деятельности автоматически, как это делает тело. Нам приходится делать это самостоятельно.
Согласно Хью Томасу, автору книг по мировой истории, наибольший медицинский прорыв в истории — начало сборки мусора.[3] Мы находимся на пороге наибольшего психологического прорыва в истории, и он тоже будет иметь отношение к наведению порядка. Очистка от лжи и «каминг‑ауты» привлекают всё больше внимания в наши дни. Однажды мы посмотрим в прошлое на эти годы удушья от собачьей чуши так же, как сейчас мы смотрим в прошлое на все те годы, в которые люди жили в собственном мусоре и умирали от него.
Враньё
Повествование в этой книге разворачивается последовательно, начиная с рассмотрения того, как сознание вырастает из ничего до того, чем оно является по достижении подросткового возраста. Центральная идея этой книги состоит в том, что мы, человеки, теряемся в собственном сознании на пути взросления; и, если мы не находим пути наружу, наше сознание убивает нас.
У всех нас есть сознание, и оно появляется естественным путём. Изучая способы дожить до взрослого возраста, мы начинаем использовать наши чувства как основной способ ориентации в мире, и в итоге становимся наделёнными сознанием существами, использующими принципы ориентации. Мы абстрагируемся от наших чувств и строим сознание. Через некоторое время мы так увлекаемся развитием сознания, что теряем связь с нашими чувствами и теряемся в сознании. Наше сознание сформировано из интерпретаций реальности, основанных на повторяющемся опыте. Когда ребёнка раз за разом кормят, он начинает ожидать очередного кормления, основываясь на собственном голоде, и плачет, чтобы получить ещё молока. Когда в очередной раз молоко предоставляется быстро, рождается малюсенькая концепция, учитывающая время. У ребёнка есть интерпретация: «Если я буду плакать, то я получу молоко». Эта интерпретация содержит в себе память и ожидания от будущего.
Вырастая, мы учимся интерпретировать наш опыт ради выживания. Мы со временем приобретаем способность заботиться о себе, но наши способы выживания могут со временем убивать нас — что они часто и делают. Убивает нас сильнейшая привязанность к нашим интерпретациям и неспособность отличить эти интерпретации от реальности, данной нам в ощущениях. Этот процесс обучения категоризации ощущений и последующего забывания разницы между категориями и самими ощущениями — ровно то, что я называю обучением вранью.
Обучаться тому, как притворяться, интерпретировать, оценивать и воображать — естественный процесс для каждого человека. Это забавно. Большая часть обучения, происходящего в раннем детстве, дошкольном возрасте и начальной школе — это совершенствование этих навыков. Во всех мировых культурах происходит это обучение притворству во время вырастания детей во взрослых.
Кульминация этого долгого процесса обучения вранью происходит в подростковом возрасте. Подростки теряются в собственных представлениях о том, кем они являются. Эрик Эриксон говорил, что вопрос, которым задаются подростки — это «кто я?», и достигнутый со временем ответ либо фрагментарен (ролевое смешение) либо един (эго‑идентичность)[4]. Для того, чтобы шагнуть за рамки ролевых игр или стадии притворства, вопрос «кто я?» должен получить некий цельный ответ (многочисленные роли, которые примеряют на себя дети, должны быть интегрированы в непротиворечивую идентичность, сохраняющуюся даже при принятии новых ролей). Эта уникально синтезированная персональность со временем должна возобладать над требованиями ролей в том виде, в котором они демонстрируются ролевыми моделями или идеальной игрой в этой роли. В том, как Джилл играет роль дочери, возлюбленной и официантки, должна быть некоторая «джилловость», которая присутствует всегда во время её разговоров с матерью, свиданий с возлюбленным и обслуживания посетителей. Эта «джилловость» выделяется независимо от того, находятся ли рядом её мать, бойфренд или посетители и независимо от того, какими она видела актёров, играющих эти роли на телевидении.
Продолжительность этого этапа развития — этапа притворства и примерки на себя ролей в попытке установить или изобрести себя — зависит от культуры, в которой вы живёте. Чем более технологична культура, тем дольше длится этот этап. У бушменов есть один год, от 11 до 12 лет, на то, чтобы сформировать свою идентичность; к 12 годам они выбирают себе занятие, женятся, начинают делать детей и принимают взрослые роли. В нашей культуре подростковый возраст длится с 11 лет где‑то до 30 или 35.
Это растягивание периода для выбора профессиональной, сексуальной и социальной идентичностей в высокотехнологичных культурах имеет свои плюсы и минусы. Сейчас в нашем обществе смертность растёт наиболее быстро в возрастной категории от 15 до 24 лет. Самоубийства, передозировка наркотиков, несчастные случаи и убийства — наиболее распространённые причины. У нас есть больше времени на то, чтобы понять, кто мы, но эта работа наносит больший урон.
И даже среди тех, кому удаётся пережить подростковый возраст, подавляющее большинство так никогда и не избавляется от подросткового притворства. Те, кто заблудился в этом притворстве, испытывают невыносимые страдания. Часто «помогающие специалисты» рекомендуют больше притворяться или больше притворяться так, как принято, потому что они не понимают, что задача психотерапии — спустить людей с небес сознания на землю опыта.
Стресс, который убивает или калечит большую часть популяции, появляется от того, что люди слишком строги к себе, когда они не живут в соответствии со своими выдуманными представлениями о том, как должны вести по мнению окружающих. Мы не знаем, кто мы, и пробуем угадать, кем мы должны быть, чтобы поступать правильно и быть счастливыми. Мы слишком увлекаемся процессом и выжимаем из себя все соки до того, как вообще поймём, что нам больно. Тем не менее не поможет и простая смена наших представлений об ожиданиях других людей от нас. Нам надо восстановить способность уделять внимание чему‑то, кроме водоворота вопросов и сомнений о том, что требуется или ожидается для принятия нас другими. Мы потеряли эту способность уделять внимание — жить вне набора предположений, которым является сознание — и единственным способом ориентироваться нам представляются роли, которые мы примеряем на себя. Так что мы мечемся по миру, и одновременно мечемся в нашем собственном сознании, стараясь соответствовать стандартам, которых, как нам кажется, от нас требуют окружающие — в то же время голодая без той пищи, которую даёт обычный опыт. В итоге мы пытаемся съесть меню вместо самой еды. Меню не содержит питательной ценности и оно дерьмово на вкус, независимо от того, какие красивые картинки украшают его страницы.
Подросткам не хватает безопасности детства, и они не выносят неопределённости нахождения между детством и взрослостью. Ведомые тревогой и непереносимостью неопределённости, они хватаются за роли или жёсткие стандарты для выбора своей идентичности, чтобы спастись от нескончаемых усилий по вписыванию себя в мир. Они становятся христианами, или кришнаитами, или членами банды, или хиппи, или женятся на объекте детской влюблённости просто для того, чтобы иметь точку опоры. Они принимают стандарты и принципы групп, в которых они живут. Стандарты и принципы жизни все равны в том смысле, что они являются созданными сознанием абстракциями, обобщениями прошлого опыта — а не самим опытом.
Подростки всех возрастов привязываются к стандартам тем более страстно, чем более неуверенными они себя чувствуют. Сильная привязанность к стандартам только усиливает нашу скованность, и это, в свою очередь, только усиливает наше ощущение неуверенности. Такое поведение не помогает нам справиться с меняющимся опытом. Мир опыта похож на реку. Вам лучше бы обзавестись лодкой, а не корягой, за которую можно держаться до тех пор, пока вода не расколошматит вас насмерть. Для того чтобы вырасти из подросткового возраста, людям следует избавиться от определяющих их принципов и стандартов, а не держаться за них всё крепче и крепче. Обычно это очень страшно и похоже на падение спиной вниз в неизвестность. Результатом будет являться опыт здесь и сейчас. Повторное возникновение этой борьбы за собственную идентичность, которая была заброшена и заменена на выбор идентичности в угоду собственной непереносимости неопределённости, является наиболее ценным результатом психотерапии для тех, кто заморожен в ролевых определениях. Эти люди заново рождаются из темницы своего создания в здесь‑и-сейчас.
Такие люди научаются относиться к принципам не как к правилам, выбитым на скрижалях, а как к менее важным эмпирическим правилам, которые должны быть подтверждены или опровергнуты новым опытом. Эмпирические правила могут пересматриваться, или отбрасываться, или создаваться заново, если их владельцы разрешают включать в них новый опыт. Книга Алана Уотса «Мудрость уязвимости» является развитием этой точки зрения.
Люди, сильно привязанные к моральным принципам, замечают только опыт, подтверждающий правоту принципов, и просто не замечают ничего другого.
Фриц Перлз, один из моих учителей, рекомендовал «потерять рассудок и прийти в себя». Если люди, обладающие взрослым сознанием, не научатся избавляться от него и приходить в себя, возвращаясь к своим чувствам — направляя внимание на гравитацию, на их собственные тела, на мир реальных объектов и других живых существ вокруг них — они останутся запертыми в их собственных убеждениях о том, «как устроен мир», и будут крепко держаться за них, не замечая нового опыта. Йоги, буддистские монахи, профессиональные игроки в гольф, редкие клиенты психотерапевтов, некоторые музыканты и множество других людей возвращают себе способность замечать вещи невзирая на сознание, которым они обладают. Эти люди каким‑то образом продвигаются дальше нахождения в ловушке «потока сознания» и подчинения ему, доводящего до исключения из жизни всего остального.
Сознание — страшная штука, выкиньте его.
Эта книга очерчивает круг проблем, которые возникают, если не сбежать из собственного вечно интерпретирующего и врущего сознания; если не вырасти из того этапа развития, в котором учатся врать. В ней приводятся примеры того, как утаивание правды от других людей убивает или смертельно ослабляет жизнь утаивающего.
Психотерапия является одним из способов изучения того, как закончить процесс взросления: как перейти к созиданию от промежуточного этапа развития, этапа подросткового вранья и фантазий. Я разработал средство от застревания в подростковом возрасте — проблемы, от которой, по моему мнению, страдают более 75% населения современного технологического мира. Основной способ лечения — явно выраженное намерение, скреплённое соглашением между терапевтом и клиентом, говорить правду друг другу и всем остальным, кого клиент знает лично, для того, чтобы найти выход из лабиринта. Этот способ содержит многообещающую перспективу более взрослого образа жизни — основанного на опыте, менее суеверного и менее моралистического. Забавно, что для того, чтобы полностью вырасти, мы должны открыть заново то, что мы знали, когда были менее сложными. И после того, как нам удастся заново сосредоточиться на нашем опыте — оказавшись в том самом положении, в котором мы были в детстве — мы наконец сможем использовать наше сознание как инструмент творца, а не как систему, защищающую образ нас самих.
В конечном итоге мы можем объединить мир реальных ощущений здесь‑и-сейчас с миром, о котором мы «знаем» из памяти и интерпретаций. Секрет этого союза заключается в освобождении энергии путём жизни на полную катушку вместо траты этой энергии на контроль самих себя и других через сокрытие. Другими словами, секрет заключается в том, чтобы говорить правду. Выращивание собственной способности говорить правду — ключ к жизни вне подросткового морализма.
Психотерапия — один из способов спасения от смертельного удушья концептами, усвоенными ради эффективности и ради избегания нежелательного опыта. Как я уже говорил, иногда она работает, а иногда — нет. Эффективность психотерапии зависит исключительно от приверженности клиента своему обещанию говорить правду, и это относится к поведению клиента как в кабинете терапевта, так и вне него.
Существует множество древних систем взглядов, посвящённых росту за рамки вранья и позирования. Большая часть исторических духовных/религиозных/мифологических течений основаны на психологическом развитии нескольких мудрых людей, прокладывающих путь, по которому могли бы следовать остальные. В наше время возможность изучить путь целиком доступна каждому из нас.
Если мы, люди, хотим быть спасёнными от самих себя, как индивидуально, так и коллективно, нам следует получше изучить искусство и науку говорить правду. Никто из нас не в состоянии сделать это без помощи друг от друга.
Заключение
Я и мои клиенты узнавали друг от друга, что основное условие вырастания из подросткового возраста — рассказывание правды. Эта книга разбирает всю проблему рассказывания правды: сложность в рассказывании правды; ущерб, наносимый отказом от рассказывания правды; то, какие мы все лжецы; и как ложь работает против наших собственных интересов. Избыточный вес, тревога, курение, алкоголизм, отказ от спорта и комбинации этого являются непосредственным результатом более глубокой болезни сознания. Эти смерти происходят от того, что люди остаются опутанными паутиной лжи. Спасение от ловушки лжи заключается в изучении, и улучшении путём непрерывной практики (точно так же, как с игрой в гольф или теннис), своей способности говорить правду.
Мы все легко ранены. Почти все мы всё ещё заинтересованы в ясности и в правде, но в то же время мы заинтересованы в объяснении того, почему наше детство было хуже среднего и того, почему мы лучше всех окружающих. Стандартный способ страдать на протяжении своей жизни — это найти объяснения для себя. Это именно то, что вас учат ценить в католической церковноприходской школе и на юридическом факультете, равно как и в некоторых других учебных заведениях (просто не так эффективно, как в этих двух).
Но в то же самое время мы все участвуем в проекте, цель которого — выяснить, что такое быть живым. И когда мы врём, или прячемся, или избегаем — применяя базовые приёмы поиска объяснений — мы не узнаём ничего нового о жизни и не помогаем остальным узнать ничего нового. Заинтересованность в этом общечеловеческом проекте узнавания — важная часть разговора, в котором мы, люди, участвуем несколько тысяч лет. Ради моего собственного благополучия, я хочу проводить время с теми, кто хотел бы узнать, каково жить, не оставляя несказанных слов и незавершённых дел; я хочу быть с людьми, которые жаждут правды и хотят тратить время на изучение и распространение изученного, а не на защиту собственного образа или репутации. Эта книга предназначена для этой группы людей, растущей с каждым днём — для тех, чья жажда знаний и готовность делиться сильнее их желания избегать неловкости. Я пишу для людей, которые хотят вырасти из подросткового возраста, который сейчас считается взрослой жизнью, для пар, которые сыты по горло играми и обвинениями, для тех, кто заинтересован в прямоте и целостности, а не в морализме и подборе ролей. Эта книга — антидот для этого общепринятого страдания. Я надеюсь, что она выведет вас из себя, сделает вам больно, вдохновит вас и вырвет ваш дух из когтей сознания.
Centers for Disease Control. Atlanta, GA: Department of Health, Education and Welfare, Public Health Services. (Перевод выполнен заново по тексту автора — прим. пер.) ↩︎
Nietzsche, Friedrich (1968). Basic Writings of Nietzsche. New York: The Modern Library. Перевод указан по изданию: Ф.Ницше. Ecce Homo, как становятся самим собой. пер. Ю.М. Антоновского. Москва, «Мысль», 1990. ↩︎
Thomas, Hugh (1979). A History of the World. New York: Harper and Row. (Перевод выполнен заново по тексту автора — прим. пер.) ↩︎
Erikson, Erik (1963). Childhood and Society. New York: W. W. Norton & Company, Inc. (Перевод выполнен заново по тексту автора — прим. пер.) ↩︎